Неточные совпадения
Кроме страсти к чтению, он имел еще два обыкновения, составлявшие две другие его характерические черты: спать не раздеваясь, так, как есть, в том же сюртуке, и носить всегда с собою какой-то свой особенный воздух, своего
собственного запаха, отзывавшийся несколько жилым покоем, так что достаточно было ему только пристроить где-нибудь свою кровать, хоть даже в необитаемой дотоле
комнате, да перетащить туда шинель и пожитки, и уже казалось, что в этой
комнате лет десять жили люди.
Выходя из
комнаты, он оставлял сапоги опять в сенях и отправлялся вновь на
собственной подошве.
Стала все прибирать в квартире и готовиться к встрече, стала отделывать назначавшуюся ему
комнату (свою
собственную), отчищать мебель, мыть и надевать новые занавески и прочее.
— Конечно, мужик у нас поставлен неправильно, — раздумчиво, но уверенно говорил Митрофанов. — Каждому человеку хочется быть хозяином, а не квартирантом. Вот я, например, оклею
комнату новыми обоями за свой счет, а вы, как домохозяева, скажете мне: прошу очистить
комнату. Вот какое скучное положение у мужика, от этого он и ленив к жизни своей. А поставьте его на
собственную землю, он вам маком расцветет.
Обломов долго ходил по
комнате и не чувствовал под собой ног, не слыхал
собственных шагов: он ходил как будто на четверть от полу.
Отец, заложив руки назад, ходит по
комнате взад и вперед, в совершенном удовольствии, или присядет в кресло и, посидев немного, начнет опять ходить, внимательно прислушиваясь к звуку
собственных шагов. Потом понюхает табаку, высморкается и опять понюхает.
Прошло сорок лет, а у меня до сих пор еще мелькают перед глазами редкости этих четырех больших
комнат его
собственного дома по Хлебному переулку.
С оника, после многолетней разлуки, проведенной в двух различных мирах, не понимая ясно ни чужих, ни даже
собственных мыслей, цепляясь за слова и возражая одними словами, заспорили они о предметах самых отвлеченных, — и спорили так, как будто дело шло о жизни и смерти обоих: голосили и вопили так, что все люди всполошились в доме, а бедный Лемм, который с самого приезда Михалевича заперся у себя в
комнате, почувствовал недоуменье и начал даже чего-то смутно бояться.
Наконец Лобачевский встал, молча зажег свою свечку и, молча протянув Розанову свою руку, отправился в свою
комнату. А Розанов проходил почти целую зимнюю ночь и только перед рассветом забылся неприятным, тревожным сном, нисходящим к человеку после сильного потрясения его оскорблениями и мучительным сознанием
собственных промахов, отнимающих у очень нервных и нетерпеливых людей веру в себя и в
собственный свой ум.
Володя уже один в
собственном экипаже выезжает со двора, принимает к себе своих знакомых, курит табак, ездит на балы, и даже я сам видел, как раз он в своей
комнате выпил две бутылки шампанского с своими знакомыми и как они при каждом бокале называли здоровье каких-то таинственных особ и спорили о том, кому достанется le fond de la bouteille. [последний глоток (фр.).]
Там на крыльце ожидали их Михайло Поликарпыч и Анна Гавриловна. Та сейчас же, как вошли они в
комнаты, подала мороженого; потом садовник, из
собственной оранжереи Еспера Иваныча, принес фруктов, из которых Еспер Иваныч отобрал самые лучшие и подал Павлу. Полковник при этом немного нахмурился. Он не любил, когда Еспер Иваныч очень уж ласкал его сына.
Впрочем, она тут же опрометью бросилась через двор, вероятно, за барыней, так что я уже
собственною властью вошел сначала в переднюю, а потом и в
комнаты.
Стук часового маятника, скрип
собственных шагов — все с такою гулкостью раздавалось в
комнатах, что, по временам, она даже пугалась.
Интересные сведения и даже целые статьи, появившиеся накануне в петербургских газетах, на другой день перепечатывались в Москве на сутки раньше других московских газет, так как «Московский телеграф» имел свой
собственный телеграфный провод в Петербург, в одной из
комнат редакции, помещавшейся на Петровке в доме Московского кредитного общества.
Углаков вошел в камеру заключенного, как бы к себе в
комнату; он развесил по гвоздям снятые им с дам салопы, а также и свою
собственную шинель; дело в том, что Углаков у Лябьева, с первого же дня ареста того, бывал каждодневно.
Комнату свою он, вставая каждый день в шесть часов утра, прибирал
собственными руками, то есть мел в ней пол, приносил дров и затапливал печь, ходил лично на колодезь за водой и, наконец, сам чистил свое платье.
— Теперь, моя прелесть, довольно поздно, — сказала в ответ на это gnadige Frau, — а об этом придется много говорить; кроме того, мне трудно будет объяснить все на словах; но лучше вот что… завтрашний день вы поутру приходите в мою
комнату, и я вам покажу такой ковер, который я
собственными руками вышила по канве.
Чтоб как-нибудь скрыть в
собственных глазах эту пустоту, она распорядилась немедленно заколотить парадные
комнаты и мезонин, в котором жили сироты («кстати, и дров меньше выходить будет», — думала она при этом), а для себя отделила всего две
комнаты, из которых в одной помещался большой киот с образами, а другая представляла в одно и то же время спальную, кабинет и столовую.
— Ну, вот — она нашла себе «свою
собственную жизнь», — сказала она с оттенком горечи ученому господину, когда Анна попрощалась с ними. — Теперь посмотрим, что вы скажете: пока еще явится ваш будущий строй, а сейчас вот… некому даже убрать
комнату.
Я составил точный план внутреннего устройства дома, приняв в расчет все мелочи уюта и первого впечатления, какое должны произвести
комнаты на входящего в них человека, и поручил устроить это моему приятелю Товалю, вкус которого, его умение заставить вещи говорить знал еще с того времени, когда Товаль имел
собственный дом.
Ты не понимаешь
собственного счастья, как здоровый не ценит своего здоровья, а между тем именно такая
комната — идеал для всякого будущего знаменитого человека…
Между прочим, Пепко страдал особого рода манией мужского величия и был убежден, что все женщины безнадежно влюблены в него. Иногда это проявлялось в таких явных формах, что он из скромности утаивал имена. Я плохо верил в эти бескровные победы, но успех был несомненный. Мелюдэ в этом мартирологе являлась последней жертвой, хотя впоследствии интендант Летучий и уверял, что видел
собственными глазами, как ранним утром из окна
комнаты Мелюдэ выпрыгнул не кто другой, как глупый железнодорожный чухонец.
Долинский зажег у ночной лампочки свечу и вышел в другую
комнату. Никого не было; все оставалось так, как было. Проходя мимо зеркала, он только испугался своего
собственного лица.
— Ma foi, j'ai sommeil; il est temps d'aller coucher! [Честное слово, я хочу спать; уже время ложиться (франц.)] — и с этим он вскакивал, подводил детей к княгине за получением вечернего благословения, а через полчаса уже спал в смежной с детьми
комнате, и спал, по
собственному его выражению, comme une marmotte. [Как сурок (франц.)]
Иначе это и не могло быть, особенно потому, что Ольга Федотовна наизусть знала следующий разговор графа с княгинею, который, по ее же
собственным словам, был веден бабушкою в совершенной тайности, «в особой
комнате и при закрытых дверях».
И, с самодовольствием окинув взглядом свою
собственную опрятную и изящную фигурку, Константин Диомидыч ударил раза два растопыренными пальцами по рукаву сюртука, встряхнул воротником и отправился далее. Вернувшись к себе в
комнату, он надел старенький халат и с озабоченным лицом сел за фортепьяно.
Я заметил, когда пожил довольно, что наша память лучше всего усваивает прямое направление, например, улицу; однако представление о скромной квартире (если она не ваша), когда вы побыли в ней всего один раз, а затем пытаетесь припомнить расположение предметов и
комнат, — есть наполовину
собственные ваши упражнения в архитектуре и обстановке, так что, посетив снова то место, вы видите его иначе.
Как изображу я вам, наконец, этих блестящих чиновных кавалеров, веселых и солидных, юношей и степенных, радостных и прилично туманных, курящих в антрактах между танцами в маленькой отдаленной зеленой
комнате трубку и не курящих в антрактах трубки, — кавалеров, имевших на себе, от первого до последнего, приличный чин и фамилию, — кавалеров, глубоко проникнутых чувством изящного и чувством
собственного достоинства; кавалеров, говорящих большею частию на французском языке с дамами, а если на русском, то выражениями самого высокого тона, комплиментами и глубокими фразами, — кавалеров, разве только в трубочной позволявших себе некоторые любезные отступления от языка высшего тона, некоторые фразы дружеской и любезной короткости, вроде таких, например: «что, дескать, ты, такой-сякой, Петька, славно польку откалывал», или: «что, дескать, ты, такой-сякой, Вася, пришпандорил-таки свою дамочку, как хотел».
Наконец серый осенний день, мутный и грязный, так сердито и с такой кислой гримасою заглянул к нему сквозь тусклое окно в
комнату, что господин Голядкин никаким уже образом не мог более сомневаться, что он находится не в тридесятом царстве каком-нибудь, а в городе Петербурге, в столице, в Шестилавочной улице, в четвертом этаже одного весьма большого, капитального дома, в
собственной квартире своей.
Скажу только, что, наконец, гости, которые после такого обеда, естественно, должны были чувствовать себя друг другу родными и братьями, встали из-за стола; как потом старички и люди солидные, после недолгого времени, употребленного на дружеский разговор и даже на кое-какие, разумеется, весьма приличные и любезные откровенности, чинно прошли в другую
комнату и, не теряя золотого времени, разделившись на партии, с чувством
собственного достоинства сели за столы, обтянутые зеленым сукном; как дамы, усевшись в гостиной, стали вдруг все необыкновенно любезны и начали разговаривать о разных материях; как, наконец, сам высокоуважаемый хозяин дома, лишившийся употребления ног на службе верою и правдою и награжденный за это всем, чем выше упомянуто было, стал расхаживать на костылях между гостями своими, поддерживаемый Владимиром Семеновичем и Кларой Олсуфьевной, и как, вдруг сделавшись тоже необыкновенно любезным, решился импровизировать маленький скромный бал, несмотря на издержки; как для сей цели командирован был один расторопный юноша (тот самый, который за обедом более похож был на статского советника, чем на юношу) за музыкантами; как потом прибыли музыканты в числе целых одиннадцати штук и как, наконец, ровно в половине девятого раздались призывные звуки французской кадрили и прочих различных танцев…
— Вы хотите знать, Настенька, что такое делал в своем углу наш герой, или, лучше сказать, я, потому что герой всего дела — я, своей
собственной скромной особой; вы хотите знать, отчего я так переполошился и потерялся на целый день от неожиданного визита приятеля? Вы хотите знать, отчего я так вспорхнулся, так покраснел, когда отворили дверь в мою
комнату, почему я не умел принять гостя и так постыдно погиб под тяжестью
собственного гостеприимства?
На том же дворе под прямым углом к старому дому стоял так называемый новый флигель, в котором в трех
комнатах проживала мать владельца, добродушная старушка Вера Александровна. Она появлялась за домашний общий стол, но, кроме того, пользуясь доходами небольшого болховского имения, варила
собственное сахарное и медовое варенье, которым чуть не ежедневно угощала многочисленных внуков, имена которых решаюсь выставить в порядке по возрасту: Николай, Наталья, Петр, Александр, Екатерина, Иван, Анна.
Растерявшись при совершенном безлюдьи, за исключением беспомощной девочки сестры (отец находился в отдаленном кабинете), несчастная, вместо того чтобы, повалившись на пол, стараться хотя бы
собственным телом затушить огонь, бросилась по
комнатам к балконной двери гостиной, причем горящие куски платья, отрываясь, падали на паркет, оставляя на нем следы рокового горенья.
Даже в те часы, когда совершенно потухает петербургское серое небо и весь чиновный народ наелся и отобедал, кто как мог, сообразно с получаемым жалованьем и
собственной прихотью, — когда всё уже отдохнуло после департаментского скрипенья перьями, беготни, своих и чужих необходимых занятий и всего того, что задает себе добровольно, больше даже, чем нужно, неугомонный человек, — когда чиновники спешат предать наслаждению оставшееся время: кто побойчее, несется в театр; кто на улицу, определяя его на рассматриванье кое-каких шляпенок; кто на вечер — истратить его в комплиментах какой-нибудь смазливой девушке, звезде небольшого чиновного круга; кто, и это случается чаще всего, идет просто к своему брату в четвертый или третий этаж, в две небольшие
комнаты с передней или кухней и кое-какими модными претензиями, лампой или иной вещицей, стоившей многих пожертвований, отказов от обедов, гуляний, — словом, даже в то время, когда все чиновники рассеиваются по маленьким квартиркам своих приятелей поиграть в штурмовой вист, прихлебывая чай из стаканов с копеечными сухарями, затягиваясь дымом из длинных чубуков, рассказывая во время сдачи какую-нибудь сплетню, занесшуюся из высшего общества, от которого никогда и ни в каком состоянии не может отказаться русский человек, или даже, когда не о чем говорить, пересказывая вечный анекдот о коменданте, которому пришли сказать, что подрублен хвост у лошади Фальконетова монумента, — словом, даже тогда, когда всё стремится развлечься, — Акакий Акакиевич не предавался никакому развлечению.
Катерина Львовна сошла вниз, прошлась по пустым
комнатам: везде все тихо; лампады спокойно горят; по стенам разбегается ее
собственная тень; закрытые ставнями окна начали оттаивать и заплакали. Федя сидит и читает. Увидя Катерину Львовну, он только сказал...
Катерина Львовна вдруг побледнела,
собственный ребенок у нее впервые повернулся под сердцем, и в груди у нее потянуло холодом. Постояла она среди
комнаты и вышла, потирая стынущие руки.
Это происходит оттого, что он в одно и то же время видит и ваши черты, и черты какого-нибудь гипсового Геркулеса, стоящего в его
комнате, или ему представляется его же
собственная картина, которую он еще думает произвесть.
Пискарев сбежал с лестницы. На дворе точно стояла карета. Он сел в нее, дверцы хлопнули, камни мостовой загремели под колесами и копытами — и освещенная перспектива домов с яркими вывесками понеслась мимо каретных окон. Пискарев думал во всю дорогу и не знал, как разрешить это приключение.
Собственный дом, карета, лакей в богатой ливрее… — всё это он никак не мог согласить с
комнатою в четвертом этаже, пыльными окнами и расстроенным фортепианом.
В
комнатах с ним разговаривать неудобно, потому что он кричит, как на пожаре (голос у него — фальцет, — осипший и надсаженный), тотчас же перебивает всякого, кто при нем заговорит, сам тараторит без умолку и ничего не слышит, кроме своих
собственных витиеватых фраз.
Дортуары, или спальные
комнаты детей, находились в нижнем этаже, по правую сторону сеней, а по левую жили две старушки, голландки, из которой каждой было более ста лет и которые
собственными глазами видали Петра Великого и даже с ним говаривали…
Власть без авторитета, авторитет без голоса, сомневающийся даже в
собственном своем праве — это было положение человека с завязанными глазами, который в незнакомой
комнате и с незнакомыми людьми играет в жмурки.
Такая неожиданная выходка, ничем не вызванная со стороны Стрешневой, показалась ей по меньшей мере очень странною. Она уже готовилась возразить, что, по ее мнению, в книжном магазине, ради его
собственных выгод, должны быть всякие книги, а на выбор для чтения той или другой из них едва ли можно налагать такие условия, как вдруг в эту самую минуту с порога смежной
комнаты громко раздался приятно удивленный голос...
В обширной, из нескольких
комнат, палатке, над
собственной лавкой в Лубянках помещался московский богач Сырохватов.
Что касается до Горданова, Подозерова и Висленева, то о них вспомнили только на другой день и, ввиду болезненного состояния Горданова и Подозерова, подчинили их домашнему аресту в их
собственных квартирах; когда же пришли к Висленеву с тем, чтобы пригласить его переехать на гауптвахту, то нашли в его
комнате только обрывки газетных листов, которыми Иосаф Платонович обертывал вещи; сам же он еще вчера вечером уехал бог весть куда.
В чьей я власти? Она гнет меня, как мягкое раскаленное железо, я оглушен, я слеп от
собственного жара и искр. Что ты делаешь, человече, когда это случается с тобою? Идешь и берешь женщину? Насилуешь ее? Подумай: сейчас ночь, и Мария так близко, я могу совсем, совсем неслышно дойди до ее
комнаты… И я хочу ее крика! А если Магнус закроет мне путь? Я убью Магнуса.
Если бы Яков Иванов был гробовщиком в губернском городе, то, наверное, он имел бы
собственный дом и звали бы его Яковом Матвеичем; здесь же в городишке звали его просто Яковом, уличное прозвище у него было почему-то — Бронза, а жил он бедно, как простой мужик, в небольшой старой избе, где была одна только
комната, и в этой
комнате помещались он, Марфа, печь, двухспальная кровать, гробы, верстак и все хозяйство.
Наверху было темно. Но в этой темноте так же, как в гостиной, все жило и двигалось. Ветер в саду гудел глухо и непрерывно, то усиливаясь, то ослабевая. На дворе отрывисто лаяла собака, словно прислушиваясь к
собственному лаю, и заканчивала протяжным воем. Полуоторванный железный лист звякал на крыше сарая. Сергей остановился посреди
комнаты. Он медленно дышал и пристально вглядывался в темноту.
Я поднялся во второй этаж. Рабочий кабинет Гонкура — небольшая высокая
комната, выходящая окнами в сад, вся уставленная разными художественными произведениями. В ней, еще больше, чем в сенях, проглядывала артистическая натура хозяина. У нас деловые кабинеты обыкновенно поражают иностранца своими размерами; но в Париже даже люди, имеющие свои
собственные отели, не любят работать в больших сараях. Французу нравятся, напротив, уютные
комнаты, которые все переполнены чем-нибудь ласкающим его взгляд.
Как два раненые зверя в клетке, мечемся мы из одного конца
комнаты в другой, смотрим друг на друга разбегающимися глазами и снова бегаем взад и вперед. Не помню, сколько времени проходит, но меня неожиданно огорошивает
собственное мое имя, произнесенное где-то за глухой стеной. Едва не сбив с ног моего коллегу, несусь на сцену с оторопелым видом и нелепыми движениями.
Каганец погасили, и в
комнате все стихло, только за досчатою перегородкою два семинариста долго за полночь бубнили вслух: один отчетисто, с сознанием своего
собственного достоинства и достоинства произносимых слов, вырубал: «Homo improbus aliquando dolenter flagieiorum suorum recordabitur», [Дурной человек когда-нибудь с прискорбием будет вспоминать свой бесчестный поступок — Лат.] а другой заливчато зубрил: «По-латини Homo, человек, сие звучит энергично, твердо, но грубо; а по-французски человек л'ом — это мягко, гибко и нежно».